Если вспомнишь, вспоминай меня с улыбкой: я весьма весомый повод улыбаться.
Читаю сейчас трилогию Анатолия Рыбакова "Дети Арбата". Эмоции воистину переполняют.
Книга действительно страшная. Она охватывает период 20-40-х годов двадцатого века - расцвет сталинизма, волна репрессий, ссылки и начавшаяся Великая Отечественная война. Когда я ее читала, в голове была только одна мысль: как, каким образом вообще можно было в этой мясорубке жить? Я не представляю, как люди могли каждый день ходить в институт, на работу, укладывать спать детей, зная, что и они сами, и их дети могут завтра проснуться в застенках НКВД. Партийных работников арестовывали за выдуманные преступления и за преступления, которые были совершены десятки лет назад. С ними забирали их жен, детей, внуков, братьев, сестер, родителей. Били, расстреливали, ссылали в Сибирь, кидали в одиночные камеры, не давали спать по трое-четверо суток, угрожали жизни родных, заставляли замалчивать, отказываться от своей чести, унижаться, молить о пощаде, а потом все равно убивали. А потом убивали и тех, кто убивал до этого, и следующих, и так до бесконечности. Простых людей тоже сажали. За рестораны, красивую одежду, родство с врагами народа, неправильную песню, неосторожное слово, дружбу и любовь. Воистину ужасная, кровавая мясорубка, которая размолотила миллионы невинных жизней, выкосила практически всех мыслящих, думающих людей. А все ради чего? Ради единоличной диктатуры, которая лицемерно именовалась "диктатурой пролетариата".
Когда поступили сообщения о прорыве фашистскими войсками линии фронта, Сталин запаниковал. Он боялся народного возмездия, боялся пыток, боли и смерти. Но он не раскаялся ни в чем. Суровые времена требуют суровых мер? А зачем они были, эти меры? Чем партии помешал будущий инженер Саша Панкратов, которого обвинили в контрреволюционной деятельности всего лишь за один разговор не с тем человеком? Пара сказанных слов обернулась для него тремя годами ссылки, запретом видеться с матерью и постоянным страхом за свое существование. А Лена Будягина? Дочь революционеров, родителей которой расстреляли, брата забрали в детдом, сына отдали на воспитание в чужую семью, а ее саму выслали и арестовали. Ценой памяти о шести миллионах жертв сталинских репрессий оказалась жизнь простого статистика Михаила Юрьевича, который предпочел повеситься, но не замалчивать ужасную и позорную страницу истории нашей Родины. Их были миллионы...О них никто не знает. Сталина знают все.
Ценой великой глупости, недальновидности и нежелания прислушиваться к другим людям стала Великая Отечественная война. Послы шлют телеграммы о начале войны? Провокация. Над нашими границами летают фашистские самолеты? Провокация. Гитлер открыто заявляет о планах раздела СССР? Провокация. Миллионы жертв в первые дни войны, разрушенные города, обескровленные промышленность, транспорт и сельское хозяйство. Страшные, страшные дни...
Это сложно выразить словами: нужно самому прочитать и обдумать. Это даже не отвращение и не непонимание, это настоящий неприкрытый ужас. И больше я никогда не поверю в то, что жестокие решения Сталина были оправданы: геноциду, а тем более геноциду своего народа невозможно найти оправдания.
Книга действительно страшная. Она охватывает период 20-40-х годов двадцатого века - расцвет сталинизма, волна репрессий, ссылки и начавшаяся Великая Отечественная война. Когда я ее читала, в голове была только одна мысль: как, каким образом вообще можно было в этой мясорубке жить? Я не представляю, как люди могли каждый день ходить в институт, на работу, укладывать спать детей, зная, что и они сами, и их дети могут завтра проснуться в застенках НКВД. Партийных работников арестовывали за выдуманные преступления и за преступления, которые были совершены десятки лет назад. С ними забирали их жен, детей, внуков, братьев, сестер, родителей. Били, расстреливали, ссылали в Сибирь, кидали в одиночные камеры, не давали спать по трое-четверо суток, угрожали жизни родных, заставляли замалчивать, отказываться от своей чести, унижаться, молить о пощаде, а потом все равно убивали. А потом убивали и тех, кто убивал до этого, и следующих, и так до бесконечности. Простых людей тоже сажали. За рестораны, красивую одежду, родство с врагами народа, неправильную песню, неосторожное слово, дружбу и любовь. Воистину ужасная, кровавая мясорубка, которая размолотила миллионы невинных жизней, выкосила практически всех мыслящих, думающих людей. А все ради чего? Ради единоличной диктатуры, которая лицемерно именовалась "диктатурой пролетариата".
Когда поступили сообщения о прорыве фашистскими войсками линии фронта, Сталин запаниковал. Он боялся народного возмездия, боялся пыток, боли и смерти. Но он не раскаялся ни в чем. Суровые времена требуют суровых мер? А зачем они были, эти меры? Чем партии помешал будущий инженер Саша Панкратов, которого обвинили в контрреволюционной деятельности всего лишь за один разговор не с тем человеком? Пара сказанных слов обернулась для него тремя годами ссылки, запретом видеться с матерью и постоянным страхом за свое существование. А Лена Будягина? Дочь революционеров, родителей которой расстреляли, брата забрали в детдом, сына отдали на воспитание в чужую семью, а ее саму выслали и арестовали. Ценой памяти о шести миллионах жертв сталинских репрессий оказалась жизнь простого статистика Михаила Юрьевича, который предпочел повеситься, но не замалчивать ужасную и позорную страницу истории нашей Родины. Их были миллионы...О них никто не знает. Сталина знают все.
Ценой великой глупости, недальновидности и нежелания прислушиваться к другим людям стала Великая Отечественная война. Послы шлют телеграммы о начале войны? Провокация. Над нашими границами летают фашистские самолеты? Провокация. Гитлер открыто заявляет о планах раздела СССР? Провокация. Миллионы жертв в первые дни войны, разрушенные города, обескровленные промышленность, транспорт и сельское хозяйство. Страшные, страшные дни...
Это сложно выразить словами: нужно самому прочитать и обдумать. Это даже не отвращение и не непонимание, это настоящий неприкрытый ужас. И больше я никогда не поверю в то, что жестокие решения Сталина были оправданы: геноциду, а тем более геноциду своего народа невозможно найти оправдания.